[4] My pretty boy. На уровне цветных контрастов. На уровне чёрно-белых эмоций. Любимый запах корицы и ни грамма грязной реальности. Фальшивый. Ненадёжная подделка, но единственная в своём роде.  Здравствуй, милый. Наслаждаться тобой всегда была неземным удовольствием, за которое не жалко отдать и полкоролевства, ты всегда выкладываешься с какой-то неземной отдачей. Это твоя личная фм-волна, которую ловят лишь единицы, остальным, как ты говоришь, просто не дано понять тебя. Ты не волшебный. Ты не супермен и даже не бэтмен. Ты не любишь смотреть на людей, не любишь наблюдать. Скорее наоборот, ты прикован к вниманию. Вниманию к себе. Играешь. Театральный мальчик с эффектом Нарцисса. Ты безумно влюблён в чужие голоса, в чужие губы. Тссс. Ещё тише. Тише-тише. Так чтобы неслышно было в пустоте, как сталкиваются в ударе губы, сливаясь в первом поцелуе. Отучи меня от себя. К тебе нельзя привыкнуть, от тебя не испытываешь зависимости, как от дозы героина. И лишь ежедневно всё же прогоняю из головы твой приторный образ. Знаешь, ты невыносимый лицемер и циник. Для тебя нет ничего святого. Для тебя нет ничего родного. У тебя есть только одна единственная любовь. Любовь к себе. Любовь к своему чёртовому зеркалу в маленькой ванной. Помнишь я пытался его разбить, оставил трещину. Мне показалось эта трещина появилась и в тебе. Ты сам словно из осколков собранный. Острый, стеклянный, белый. С трещиной где-то глубоко. Вечный кавардак в голове. Хочешь скажу о чём ты думаешь по ночам, когда не спишь и смотришь в низкий потолок? Ни о чём. Пустышка. Счёт 1:0 в мою пользу. Я лучше тебя. Хотя бы потому что сейчас пишу это тебе в метро между станциями. Ты на такое вряд ли способен. Ты равнодушный. Ты пофигист. Тебе ничего не нужно. Ты не любишь красоту, ты влюбляешься в смазливость и длинные ноги. Выкини барби из её розового кукольного домика. Выкини Кена из его крутого авто. Через форточку. Избавь себя от глянцевого фальша. Впрочем, ты не сможешь. Ты слабый. Твой лист грязный, помятый, изрисованный красками чёрного цвета. Ты уже никогда не сможешь начать с чисто листа. Плохой-хороший мальчик. Слышишь? О тебе плачу. Я не скучаю. Я умираю от скуки. Я хочу, чтобы ты меня испортил. Перепачкал меня своим красным цветом. Давай, давай. Ты же можешь. Ты же постоянно что-то шепчешь людям, ты же любишь их уподоблять себе. Я хочу стать испорченным. Как ты. Это зависть. А ты не такой. Ты не умеешь завидовать, ты не видишь талантов людей. Ты не видишь людей. Ты только смотришь на них и то очень редко. Считаешь, твоё внимание нужно заслужить. И пусть я буду ничтожеством, но я упаду перед тобой на колени. Я хочу погибнуть вместе с тобой где-нибудь в пожаре. Услышь меня. Пожалуйста, господи. Хоть раз разбей свою тишину ударом в сердце. С такими, как ты, не стоит общаться, не стоит связываться. Это только сначала ты кажешься милым и безудержно приветливым. Это только игра. Зачеркнуть, вычеркнуть. Невозможно. Сука. Ты не дашь избавиться от себя. Исчезнешь, и оставишь таить в одиночестве. Оставишь умирать посередине пустыни. Оставишь задыхаться под водой. Электроника. Денц-микс. Короткометражный мультфильм с плохим концом. Меня знобит, меня тошнит от тебя. Меня рвёт от тебя. Изнасилуй моё усталое тело? Изнасилуй. Твоя недокуренная сигарета всё ещё лежит на подоконнике и я по вечерам держу её губами, представляя что когда-то на этом месте были твои губы. Была твоя улыбка. Был твой дым. Вдохни его в меня. От тебя устаёшь. Ты как старая ненужная безделушка. Вроде бы уже давно ненужно и немодно, а выбросить всё равно жалко, убираешь в кладовку в дальний угол. А через пару лет достаёшь и вспоминаешь, как это было давно. Ты бы сейчас посмеялся над этими словами. Они слишком начищены и романтичны. Ты не такой. Ты не любишь романтику, ты любишь только секс на полу или в закрытом туалете. Больно вверху позвоночника. Лишь бы не переломаться пополам. Ты пользуешься людьми, как вещью. Ты и сам вещь. Скажи, разве человек с чувствами способен на такое безликое равнодушие? Нет. Значит ты определённо точно вещь в человеческом обличии. Пластмассовый. Я выношу моменты когда ты начинаешь твердеть на глазах. Как вода на холоде. Как сладкая кока-кола с кубиками льда. Да. Холодный, сковывает зубы, но также неизменно приятный и сладкий. Сладкий. Для меня ты будешь всегда сладким. Даже приторным. Не надоешь. Я всегда ложками буду есть твою сахарность и сдохну от диабета. Тыне будешь жалеть. Ты вообще не жалеешь ни о чём в жизни. Было, прошло и слава богу. Знаю, ты непостоянный и меняешь всё вокруг, как старые перчатки. Мода меняется. Ты меняешься вместе с ней. И ещё у тебя жутко плохая память, ты не запоминаешь имён, может за ненадобностью, может не специально. Чёрт тебя знает, ты же не любишь про себя рассказывать. Не_открытый. Закрытый. Мне раньше (да и сейчас) кажется, что я вижу тебя насквозь. Но ты врёшь, значит я не прав. Значит ты не такой. Я же помню тебя пару лет назад. Я влюбился в тебя вовсе не из-за того, что ты казался излишне восхитительным. Нет, ты не был таким. Ты таким стал.
Где твои крылья, которые так нравились мне? (c) Раньше ты боялся говорить, краснел и терялся в обществе. Ты больше слушал, чем говорил, а когда тебя спрашивали почему ты всё время молчишь, ты молча опускал глаза в пол и опять молчал. Молчал. Робкий. Тебя легко можно было сломать одним лишь словом. Ты не впутывался в конфликты и большую часть  своего времени проводил дома, слушая классику и читая Шекспира. За это я в тебя влюбился. В твою робость.  Потом ты стал меняться. Сильный жрёт слабых. Мы поменялись местами. Я, наверное, несчастный дохлый воробей, чьи перья торчат у тебя в когтях, а ты дожираешь остатки. Я безнадёжен. Я твой. Убей меня меня в своём тщеславии.
[3] Какого цвета должны быть глаза любимого человека? Твоего. Серо-голубого. Раньше я был уверен, что влюбляюсь в глаза цвета чистого неба. В прозрачные. Я ошибался. В твоих я готов тонуть. Тонуть в глазах цвета загрязнённого моря. Это ты меня приучил влюбляться в неидеальность. В твою личную неидеальность, наделённую желанием смотреть на тебя, как на что-то волшебное, на что-то изумительное и такое непохожее на всё остальное. Помнишь ты говорил, что в каждого можно влюбиться, лишь бы он умел себя подать так, чтобы звери дикие в душу ворвались при одном взгляде? Ты умел так делать, ты умел так смотреть этими глазами, что у меня сердце стучало быстрее и давление поднималось. Нет, от тебя не кружилась голова. Я не назову тебя красавцем, я назову твою внешность роковой красотой. От рока судьбы ведь не убежишь, от тебя тоже. Это не изюминка, это особенность. Я видел твою мать. У тебя её глаза. Большие, глубокие и вытянутые к концам, совсем как у неё. Не найдёшь отличий. Правда у неё был мягкий взгляд, а у тебя нет. У тебя твёрдый, я бы даже сказал прожигающий, нельзя долго смотреть тебе в глаза. Это невозможно. Это убивает. Это раздражает, а ты всегда умел долго не моргать. Если бы у тебя были чёрные глаза, ты бы и вовсе поглотил меня, но голубой оттенок смягчает и, знаешь, всё же ты где-то глубоко очень нежный, как и твой цвет. Это твой личный цвет. Голубой. Когда я первый раз тебя поцеловал, то не мог не заметить того факта, что губы твои были обветренные или обкусанные. Это твоя привычка. Ты постоянно облизываешь их на морозе или кусаешь, что ещё хуже или кто-то тебе их кусает, не могу верить тебе. Большие. Тоже достались от матери. И нижняя у тебя значительно больше верхней. Бледно-розовые. Совсем бледные. Ты ниже меня ростом, но не намного. С чем тебя повезло, так это с ростом, не сильно высокий, но и не низкий. Золотая середина, как бы банально это не звучало. Острые черты лица, смягченный к концу овала, прямой нос. Ничего особенного с первого взгляда. Но я уже говорил, надо просто уметь показывать себя и ничего более. Знаешь, я помню ты был блондином пару дней. Я тогда так много смеялся над тобой, а ты всё ворчал и ворчал. Был такой недовольный. Ты всегда хотел быть блондином, но тебе это жутко не шло, просто отвратительно, не обижайся, ты и сам это знаешь. И, именно поэтому, ты всё же остался естественным брюнетом с обычной короткой стрижкой. Простота украшает, поверь. Ты стоял лицом к стене, изучая взглядом и пальцами мою новую картину. Я хочу к тебе прикасаться. Я хочу ощущать тебя. Я хочу, чтобы я был картиной, которую ты трогал своими тонкими мягкими пальцами. Я не хочу тебя о чём-то спрашивать, я хочу прикасаться к твоей неидельности. Разрешишь?
[2] Искушенный красивой жизнью. Любитель ретро и быстрой скорости. Пропитанный запахом дорогих духов. Ты не стесняешь говорить о том, что любишь роскошь, бриллианты и эксклюзив в единичном экземпляре. История твоего рождения не такая уж и интересная, скучная и банальная, лишённая всяческой смысловой нагрузки, но всё же имеет место быть в этом мире. Жизель Уоррингтон, твоя мать, провалила вступительные экзамены в университет и вынуждена была искать работу, чтобы никчёмно не забрасывать потерянный год. Он была красивой девушкой. Невероятно красивой, и поэтому, найти работу ей удалось быстро даже без образования. Правда, надо сказать, работала она продавщицей в одном поганненьком магазине на трассе, и покупателями были только зрелые дальнобойщики с отвислым пузом и небритой бородой. Но и те наровили к ней приставать при первой же возможности. Конечно, работка угнетала, но приносить деньги в семью всё же надо было. Она даже перестала краситься и одевалась в свободные брюки и старую кофту, чтобы на неё не обращали внимания, но и это не помогало. Жизель была необыкновенной, в прямом смысле слова. До работы её довозил молодой человек приятной наружности, не помню его имени, и забирал тоже на старой машине. Она любила его. Любила безбожно. Любила всем телом, всей душой. Любила без отдачи, любила так, что завидовала самой себе, что ей повезло испытать это прекрасное чувство. Наивная маленькая девочка. Без амбиций, но с чистой любовью. До поры до времени. 17 октября её жизнь резко изменилась. 17 октября в её жизнь резко ворвалась её вторая любовь, пусть и недолгая, но более значительная. Мальчик на старой машине ушёл на второй план. А вот Дэмьян Виттон стал её новым воздухом и по совместительству мужчиной, который обеспечивал всю её семью. Вскоре Жизель ушла с работы с яркой надеждой выйти замуж. Но надежда так и не оправдала себя. Через пару месяцев  девушка узнала, что она беременна и сообщила Дэмьяну. Скандал был жуткий. Он всегда кричал, что это не его ребёнок, что эта мелочная дрянь врёт ему из-за денег. Но современная медицина делает своё дело и после рождения мальчика всё подтвердилось. Мужчина был в шоке. Да. В ужасном шоке. Он уже тогда тебя не любил. Это ты виноват в их разлуке и мать не раз тебе об этом будет говорить, но потом слёзно извиняться. Наверное, она ещё так безумно его любит. Но не он её. От закона уйти не удалось, Виттон был вынужден платить немалые алименты. Впрочем это не так важно, важен итог. Ты обеспечен, у тебя нет проблем, тебе повезло, дорогой. Наверное. Во всяком случае, для тебя это счастье, ты же жутко меркантильный.
Детство твоё проходило в шумном городе. В Нью-Йорке. В городе, где ты мало значил для кого-либо из них. Ты сливался. Как и все. Школа, друзья, уроки, развлечения, знакомства. И так по кругу, твоя жизнь не отличалась какими-то выдающимися моментами. Нет. Растворялся. Обычно, пресно, скучно, впрочем тебя это мало беспокоило. Жажда осени. Первый поцелуй. Обветренные, обкусанные нижними зубами, губы. Солнце. Жара. Не хватает поп-корна и колы. Маленький мальчик. Маленький мальчик, которого все называют педиком, увидев его за углом в объятиях такого же, другого. А ему кажется безумно стыдно, что он такой и сказать другим не может. Не может даже тому, кого безумно любит и ловит каждую секунду своего времени, чтобы где-то в тёмном углу целовать его губы. Безумно. Жутко. Грубо.  Он ведь знает, что это не правильно. Так не должно быть в жизни. Мальчик+девочка. Так. Так должно быть, но не получается. Девочка красивее мальчика. Но на девочку, мать её, не встаёт. Девочка идеальная. Девочка не грубая.
А маленький мальчик давно вырос. Давно выросли и его желания. Теперь мальчику мало поцелуев за стеной. Мало сопливой романтики. Мало смотреть вместе на закат. Мало держать за руку и засыпать на диване у камина. Мальчик вырос. Мальчик хочет трахаться. И наверное, это вполне естественно. Где угодно. Можно за той же стенкой после поцелуев. Ты быстро рос милый, желания твои росли достигали пункта «мне уже есть 18 и мне всё можно». Для тебя не было рамок, не было правил. Ты знал, что у тебя есть весьма хороший папа, который уладит все твои выходки, а мать не будет расстраиваться. Она же привыкла к тебе. Как и мы все. А потом ты просто взял и исчез из нашей американской жизни. Из нашей американской мечты. Я не знаю какого чёрта ты рванул в Германию, словно ошпарили, но видимо на то есть свои причины. Ты не говоришь. Ты не любишь говорить о себе. Прощай, my pretty boy.