Солнечные лучи настойчиво пробивались сквозь неплотно сдвинутые шторы в комнату, заставив тебя, спящего лицом к окну, плотнее сжать глаза.  Безуспешно поборовшись с новым утром, ты наконец-то медленно открыл глаза и тут же закрыл их от ярких лучей солнца проникающих  в квартиру. Повернувшись на кровати, ты уткнулся носом в подушку. Вместе с сознанием пришла боль, но уже не жгучая и резкая, а тупая и ноющая. Все плыло в дыму, словно в страшном сне, от которого нет пробуждения. Одни лишь белые пятна и расплывчатые силуэты. Старые воспоминания перед глазами, звук сердца как скрипка, печальный и одинокий. Рациональное мышление начало давать ощутимые сбои. Захламленную, похожую скорее на логово, чем на жилье, конуру скупо освещало тусклое окошко. На колченогом столе, в окружении порожней, разных калибров посуды, простуженно отсчитывал время обшарпанный будильник. Опускаясь на край кровати, ты огляделся: все вокруг носило следы запустения и преждевременной дряхлости. Казалось, к вещам, впопыхах разбросанным здесь давным давно, до сих пор так и не прикоснулась хозяйская рука. Тощая мебелишка, разнокалиберное тряпье, случайный инструмент вперемешку с банками, пузырьками и бутылками громоздились по углам, покрытые девственно прочным слоем пыли. И в этой скорбной заброшенности тебе внезапно и как бы со стороны увиделась собственная жизнь, прожитая, хотя и яростно, но вслепую, без жалости и разбора. Ты смотрел на мир глазами, полными терзания, мучения, страха, терпения и любви. Но вдруг они потухли, остановились в одной точке, и теперь в них было только одно отчаяние, смешанное с равнодушием и болью.
Ты завтракал на веранде. Дождь кончился, от ноздреватых камней на склоне горы поднимался пар. Ты гладил пальцами бока чайника, жар нагретого фаянса всасывался в ладони, проникая до самой сердцевины рук, до розовой, трубчатой темноты костей.
Ты тихо вошел в комнату и остановился около кровати. Худые плечи подрагивали во сне, а черные пряди мягко спадали на них, обрамляя красивое лицо. Прошло уже около месяца с того момента, как ты признался ему в любви. Это пришло, словно вспышка, озарение. Осознание того, чего ты, никак не мог понять. Не мог даже допустить такой мысли, потому что слишком сильно этого боялся. Но это так и этого не изменить. Безответно. Ты, не обращал внимания на его крики и истерики, и сейчас нежно и успокаивающе поцеловал его. Ничтожная попытка передать ему веру и надежду, которых и у тебя-то не было. Брат сдавленно всхлипнул и проснувшись, начал бешено бить тебя кулаками по груди. Ты отшатнулся, словно тебя ударили по лицу. Это просто очень плохой сон. Однако несмотря ни на что ты понимал, что лишь пытаешься обмануть самого себя. Ты смотрел на брата, с невыносимой болью в сердце, любовался его пушистыми черными волосами, темными большими глазами, пухлыми губами.…Мир разбился на тысячу осколков, заплясал тусклым калейдоскопом перед глазами. Ты прозрел и увидел, наконец, настоящую жизнь с её жестокими законами. И то абстрактное и ложное представление о ней, почерпнутое из детских книжек, было отвергнуто без сожаления. Перед взором сразу открылась широкая, захватывающая дух панорама жизни, где правит сила, ложь и деньги. Ты понял, наконец, страшный смысл человеческого бытия, который заключается в вечном торжестве зла и вечном прозябании добра. По твоей щеке скользнула скупая мужская слеза и затерялась где-то внизу. Раньше ты вообще не умел плакать.  В одно мгновение вся твоя жизнь потеряла всякий смысл. Все мечты, все надежды, все твои будущее разом рухнуло. И в тот же миг ты почти физически ощутил, как незримая грань разделила твою жизнь на две половины: одну, где ты еще счастливый, не ведающий горя и вторую, когда ты почувствовал страшную пустоту. Твое сердце сжалось от ужаса, охватившего тебя: назад уже хода нет, но и в новую реальность шагнуть было страшно.

Не истеричная патетика и не кокетство, а печальная констатация факта: Прайд Самвэл Смит явился на планету людей не таким, как все. Внешне похожим, но начиненным иными импульсами, инстинктами, мыслями... да если бы дело ограничивалось только субъективными ощущениями. Ты уже не веришь в то, что сумеешь приспособиться, ведь чувства — не пустая мишура, их не заметешь, как мусор под ковер. С ними приходится жить: давить их, маскировать, прятать от чужих глаз, как нечто постыдное. Задыхаться от них, не находящих выхода и грозящих каждую секунду разорвать твое хрупкое сердце на тысячу грязных, окровавленных лоскутов. Это очень больно, когда разрывают сердце. Хотя и не приметно, оно ведь сокрыто внутри. И кому какое дело, что там у тебя в груди: целый орган или его ошметки. Но были и моменты красоты, настолько нестерпимой, что при виде нее не знаешь, плакать тебе, или смеяться, или кричать на весь мир. Когда кажется, что еще немного — и ты будешь способен на все, например, летать, как дети во сне. Хотя, почему только дети? Ты до сих пор летаешь во сне, точнее, не летаешь, а падаешь. Бесконечно, как птица с переломанными крыльями, сквозь пустоту неба и серую слякоть облаков, и каждый раз ударяешься о землю. Если кому то показалось, что разговор идет о счастье, то тот ошибается — ты говоришь о боли. Потому что красота всегда причиняет боль, напоминая нам о нашем несовершенстве. А кто совершенен? Только не ты, ты дальше от этого состояния, чем любой из окружающих. Ты посмел соединить в себе несоединимое — не намеренно, ведь человек не выбирает при рождении ни тело, ни душу. Но кого это интересует — посмел, значит виновен. А виновен, следовательно, должен быть наказан. И тебя наказали. Ты любишь его. И каждую ночь в темной одинокой спальне, когда луна освещает краешек стола и прямоугольник на полу - все мысли только о нем. Ты забыл о совести, ты забыл, что у тебя есть друзья, что ты кому то что то обещал, ты просто ждал его и надеялся. Твоя душа мерцает только для него, но в ночи так трудно угадать тусклое мерцание. Ты жил только снами, пытаясь удерживать тонкую границу между реальностью и наваждением. Но чем дольше ты проводил время в мыслях о своем новом убежище, тем более зыбкой становилась черта. Ты окунулся во мрак своей комнаты, тяжелые шторы были плотно закрыты.Прижавшись лицом в двери ты ощутил тяжесть звенящей тишины. За дверью не было слышно шагов, брат не пошел за тобой. Ты медленно осел на пол, обняв голову руками. Мысли разбежались, прячась в темных уголках сознания. Ты готовился просто сойти с ума от горя, разревется, уткнувшись в подушку, перебирая в памяти счастливые дни проведенные вместе. Тебя душил дикий хохот, из расширенных глаз, обжигая лицо, бежали слезы.  Спустя несколько минут ты затих. Но равнодушные слезы бежали неиссякаемым ручьем - ты провалился в бездну, где нет ощущений и мыслей, где пустота и где не страшно. Тебе хотелось, наконец, уснуть, забыться и может даже не проснутся, никогда. Незаметно боль отступала, и ты погружался в манящий омут сна, под глухое тиканье часов на столе, под стук собственного сердца. Откуда-то из другого мира донеслось: -Прайд? -...

-Билли.. И это имя в который раз заставит тебя вздрогнуть и вспомнить его глаза. Глаза его, ты это точно знаешь, будут перед тобой каждую секунду твоего бытия. Твое сердце будет нелепо сжиматься и нервно стучать и покалывать. Ты не пойдешь к врачу, потому что знаешь, эта болезнь неизлечима, пока он в тебе. Ты будешь курить, молчать, читать и смотреть телевизор. Ты будешь плакать ночами в подушку. Ты будешь пить водку с людьми, которые равнодушны к тебе, потому что только они способны заставить тебя кричать. Ты будешь кричать о нем, ты будешь бить стекла и зеркала, ты будешь проклинать Судьбу и выдергивать из своей души те же вопросы: "Почему?", "За что?". Солнце сменили тучи. Дождь разделяет людей, но соединяет души...-Я не могу... Монотонный шум, шум бьющихся капель, темнота, блеклый свет от проезжающего мимо автомобиля... холодно. -Я люблю тебя! Твоя душа корчилась от страшных мук. Ты прежде не испытывал такой сильной любви и такой же сильной боли. Приняв форму эмбриона, ты натянул на себя одеяло и судорожно выдохнул, пытаясь унять дрожь, которая будто на зло, поразила все нервные окончания. -Я люблю тебя..Люблю..Я подарю тебе весь мир.. Дыхание сбилось и ты говорил, пытаясь отдышаться -умоляю, будь со мной Ты лежал на кровати задыхаясь от слёз, от гнева, от эмоций и от любви, переполнявших твое сердце. Тебе всего 20 лет, но ты уже знал, что никогда не сможешь полюбить кого нибудь другого так сильно, как любишь его. Да и вообще, возможен ли тот факт, что найдется на свете человек, к которому ты будешь испытывать хоть отчасти схожую сердечную привязанность и любовь? Ты хочешь, чтобы рядом с тобой был только он – твой ангел, которого ты постоянно вспоминаешь в своих снах, видишь каждый день, но боишься потерять его, открыв свою тайну. Ты хочешь быть с ним, ты хочешь только его. Ты осторожно приподнялся и посмотрел в карие глаза, так похожие на свои собственные. Не справившись с желанием, налегаешь на него. Брат попытался оттолкнуть тебя, пока ты покрывал его лицо беспорядочными поцелуями. Как же успел соскучиться по бесподобному вкусу его кожи…

Ты целовал брата в губы, уже по собственнически раздвигая зубы языком, теребя пирсинг Билла, заставляя дрожать от накатившего желания. Одной рукой ты притягивал его за затылок ближе к себе, пальцами другой водил по спине. Его губы заменили ветер, овевавший кожу; его руки заменили лучи солнца; вес его тела заменил тепло летнего дня; его стоны… его стоны заменили бы тебе весь мир.-Ненавижу тебя,сукин сын... Ты непроизвольно дернулся, дышать стало сложнее, какая-то дурманящая духота окутала тебя своей пеленой. Слова Билла ударами тяжёлого стального молота падали на твой раскалённый, рвущийся на куски мозг, мешаясь в кучу с воспоминаниями. Боль. Очередная рана, нанесенная с ювелирной точностью в хрупкое юношеское сердце. Очень странное было у тебя ощущение — будто бы на совсем случайной гильотине, просто под руку попался ты судьбе, тебе только что отрубили голову, но тело меж тем продолжает следовать с утра намеченным маршрутом. С интуитивным стоном — болью в сердце, с ещё более болезненным нытьем под ложечкой, с туманным хаосом путаных мыслей в голове, но ещё смотря в глаза брату, веря в вечную незыблемость своего положения и бессмыслицу вынесенного судьбой приговора. Происходящее казалось тебе дурацким сном или запредельной фантасмагорией, мозг напрочь отказывался верить в реальность подобной ситуации. По-прежнему пребывая в умственной прострации, абсолютно дезориентированный, плохо представляющий себе, что правильно делать в таких случаях, как надлежит себя вести, чтобы отреагировать с адекватностью; ты просто надеялся вот-вот проснуться у себя дома в уютной с синими шторами спальне, раскрыть в доме все окна и со свежим ветром стряхнуть странное наваждение. И все будет как раньше. Нет. Ты таял на его мягких горячих губах, растворяясь в нем без остатка. Хотелось рассыпаться на миллиарды мельчайших частиц и позволить телу брата впитать себя. Чтобы стать неотделимой частью его. Чтобы стать одним целым. Твои пальцы уже мягко скользили по его бархатной коже, по спине, легко надавливая на позвонки, вниз, к копчику. Ты судорожно сглотнул, чувствуя, как по виску скатилась маленькая капелька пота, а в штанах стало теплее. Резко отрываешься и закрываешь лицо руками. -Билл... Уходи..Пока я... Стараясь не смотреть на брата, подходишь к кровати и повернувшись на бок, ложишься, стараясь успокоиться

Отредактировано Pride Samwell-smith (2010-03-28 01:14:28)

Его язык проник в твой рот и вытворял безумные вещи, ты задыхаясь от охватившего тебя возбуждения отвечал ему. Перед глазами все плыло. Его руки скользнули под твою футболку, ты почувствовал их на своей спине затем на животе и груди. Когда он сунул свои горячие ладошки тебе за пояс, ты буквально взвыл от нахлынувшего желания. Внизу живота приятно защемило и прикусив губу, ты издал хриплый стон. Билл между тем уверенно обосновался на тебе, ерзая бедрами. Ты лишь тихонько вторял его стонам, думая о том, что сейчас произойдет и искренен ли брат в том поступке, который совершает. Потянув резинку ночных спортивных штанов, ты оголил брата. Твой взгляд упал на его член. Сантиметров семнадцать ровной белой кожи, толстая, вздувшаяся от напряжения вена и аппетитная розоватая приоткрытая головка. Впервые тебе захотелось дотронуться до нее языком. Но для этого сегодня еще найдется время. Ты обхватил ладонью ствол и принялся неистово двигать нежную кожицу вверх-них. При каждом движении Билл громко вскрикивал, лицо побагровело, глаза были широко раскрыты, но ты ничего перед собой не видел, по виску каплями стекал пот. Ты смотрел на лицо своего ангела, искаженное гримасой сладострастия и блестящее от пота. Глаза были закрыты, длинные черные волосы спадали прядями на его лоб. Эти волны, что накатывались на него одна за другой чувствовал и ты, поднимая тебя на всё новый уровень блаженства и, кажется, нет пути назад... к реальности... А есть только бесконечный путь наверх... Ты выгибался навстречу его губам, руками помогая стягивать с себя джинсы. Чуть шершавый теплый язычок уже в который раз прошелся по впадинке между ключиц, потом провел мокрую дорожку до подбородка, к губам, смело обвел контур нижней. На смену языку пришли поцелуи: по щекам, закрытым глазам, по виску, к уху и, наконец, остановились за ушком. Локоны черных волос касались твоего лица. Ты шумно вдохнул запах волос брата. И замер. Джинсы отлетели куда-то в сторону. Сердце бешено колотилось, разгоняя по крови обжигающее возбуждение. Горячие пальцы брата пробежались по низу твоего живота, сильно надавливая, поглаживая у самого основания члена. Ты взял свои пальцы в рот и начал покрывать слюной. - Малыш, не бойся - Шепнул ты, не прекращая поцелуев, и погладил брата свободной рукой по волосам. Ввел первый палец и подождал, пока Билл не подаст знаку, говоря о том, что привык к инородному предмету и чувствует себя не так дискомфортно. Ты уже добавил второй палец и начал двигать обоими, растягивая Билла во все стороны. Закончив с растяжкой и убедившись в том, что Билл готов принять тебя, ты перевернул близнеца на спину и позволив скрестить его ноги у себя на пояснице, буквально вдавил его в кровать, стараясь быть как можно ближе. Ты входил медленно и аккуратно, боясь причинить брату боль, начал несильные медленные толчки, сопровождая их горячим глубоким поцелуем в губы. После, когда парень привык, ты начал двигаться быстрее, уже явно принося ему удовольствие. Кровать затрещала под тяжестью ваших раскачивающихся тел. Ты методично вгонял свой член в горячую тесную дырочку Билла, придерживая его за ягодицы и подталкивая вперед, навстречу своим движениям. Как только ты замедлился, ты понял, что снова умираешь… Медленно и неотвратимо, как огромная стена на тебя обрушилось наслаждение, сводя сладчайшей судорогой живот, грудь и вытесняя остатки дыхания. Мучительно-острая, самая сладкая пауза секундного ожидания перед извержением казалось длилась целую вечность и наконец онемевший, уже ничего не чувствующий член чудесной желанной болью буквально вытолкнул из себя первую, совсем прозрачную каплю, заставляя содрогнуться уставшее от недельных переживаний тело. Потрясение этим сильнейшим, не сравнимым ни с чем ощущением, было столь велико, что ты снова, как и в первый раз провалился куда-то в вязкую темноту, слыша только гулкий стук своего бешено колотящегося сердца.  Твоя сперма, смешанная с соками Билла вытекала из него, попадая на чистые простыни. Голые и потные, вы замерли на кровати, смакуя свои ощущения. Наконец ты вытащил свой опадающий член из горячей теснины и положив голову на плечо брату тихо шепнул ему -Я люблю тебя

Отредактировано Pride Samwell-smith (2010-03-28 03:16:12)

Ты, закрыл глаза и податливо обмяк всем телом, ошеломлённый этим новым и таким сладким, никогда раньше не испытанным, ощущением. Какая-то неведомая сила толчками гнала кровь по всему твоему телу, заставляя бешено колотиться сердце. И зарождалась эта сила где-то там, под рукой Билла. Всё происходило настолько естественно, что ты даже не задумывался над происходящим, прислушиваясь только к своим каждый раз новым и таким сладким ощущениям.Спустя несколько мгновений твой член, вздыбленный мощной эрекцией раскачивался из стороны в сторону при каждом твоем движении, его крупная пунцовая головка была нацелена прямо на Билла. Капли влаги стекали с нее мутными каплями, капая на простыни. Ты никогда не испытывал такого сексуального пожара прежде, твой член содрогался от мощных толчков безумного желания. Ты, полуприкрыв густые, тёмные, почти девчоночьи ресницы, податливо тянулся брату навстречу, гладил, словно изучая, худое хрупкое тело своими большими ладонями со сладким томлением прислушивался к знакомому зарождению где-то там, глубоко внутри мучительно-чудесной волны, по сравнению с которой всё остальное было уже совершенно не важно. Ты шептал Биллу какие-то слова, щекоча ухо, и губами касаясь щеки, ты вдыхал запах его волос, поглаживал спину, гладкую кожу худеньких бёдер и знал, что сегодня – счастливейший момент в твоей жизни. Ты прикоснулся губами ко лбу близнеца, соскользнул на ресницы, прошёл по высоким, чётко очерченным скулам и прильнул к уже чуть припухшему рту глубоким поцелуем. Твои сильные, мужские ладони гладили его спину, слегка сжимали небольшую, упругую попку, а ваши губы продолжали свой замысловатый сладкий танец. Глубокая нежность затопила твою грудь. Но что-то ещё более сильное и неодолимое примешалось к этому чувству, что-то такое, от чего сладко засосало под ложечкой и сделались ватными ноги. Стремительная волна желания горячим потоком совершенно неожиданно нахлынула на тебя, оглушая и заставляя сердце гулкими ударами сотрясать грудную клетку, не находя выхода из тесноты тела. Ни с чем несравнимый, чистый как свежее яблоко аромат братской кожи буквально опьянил тебя. Кончиком языка ты дотронулся до мягкой и какой-то совсем ещё детской мочки, прошёлся сухими губами по уху, шее, а затем по еле заметному персиковому пушку щеки. Ты смотрел на эту чудесную картину и глубокое, инстинктивное желание, глухо проснувшись, заворчало где-то внутри. Едва сдерживаясь, ты медленно, очень медленно провёл языком по груди Билла. Ты стал медленно вводить свой налитой член в истерзанную дырочку. Брат от внезапности поддался вперед, тогда ты обнял его лаская лобок и потянул к себе. Несколько медленных движений и ты начинаешь резко двигаться, ты не можешь больше терпеть – тебе нужна разрядка Медленно и неотвратимо, как огромная стена на тебя обрушилось наслаждение, сводя сладчайшей судорогой живот, грудь и вытесняя остатки дыхания.

-Билл... Билл стой! Ты взвываешь от боли и пятишься назад. Ненавидишь этот город. Здесь почти не бывает света, не знаешь, чья это вина. То ли солнце просто обходит его стороной, то ли вместо него уже давно светит лампочка на двадцать пять ватт. Широкие спящие улицы, как всегда, застелены липким туманом. Даже воздух будто рваный, и тяжело дышать. С неба сыплется что-то непонятное. Холодные комочки, мокрые, будто дождь, но в тоже время легкие почти как снег. Ты вылез в окно, открыв его створки. Мысли толкались в голове, как тяжелые бильярдные шары, болью отдавая в сердце. Жестокий и холодный ветер больно бьет по рукам и ногам, в горле горчит от соленого воздуха. Мрачный город больше не так дружелюбен, как было раньше. Чернеющее небо изрыгает потоки ледяного серого дождя, щадя лишь многотонные глыбы городских стен, они хищно скалятся, незримо надвигаясь, подталкивая в бездонную пропасть за спиной. Тут больше нет покоя, нет надежды, нет любви.А ты? Неужели ты являешься лишним и бесполезным звеном? Ты покачал головой и спрыгнув с холодного подоконника, схватил недавно купленный инструмент. Ты зависим. Гитара - наркотик для тебя. Тебе нужны струны, блестящие округлости, приятное дрожание резонанса, вкрадчивый голос гитары. Ты общаешься с ней, слушаешь ее и отвечаешь. Ты не можешь без музыки. Не можешь без гитары. Гитара - вот все, что у тебя осталось. Шесть металлических нот, всего шесть тихих звуков твоего голоса. И еще кусочек твоей души, который запутался в сети из шести гитарных струн.

Черной Гитары по обыкновению висевшей в гостиной, на этот раз не было на стене. Она лежала на кровати на расправленной, скомканной потной простыне и... Играла. Струны вздрагивали, извивались, дергались и пели. Словно чьи-то пальцы оттягивали их и отпускали, творя мелодию. Только пальцев не было. Только воздух. Гитара играла сама. Сама по себе. Сама перебирала свои тонкие струны, наслаждалась звуками своего голоса. Ты хотел потрогать, но боялся подойти. Ты заворожено смотрел на нее, вглядывался в дрожание струн, не в силах сдвинуться с места. Рука замерла на выключателе. Ты сглотнул, даже это движение далось тебе с трудом. Это была до жути знакомая, когда то услышанная песня. Где ты ее раньше слышал? Никогда раньше не думал, что музыка может внушать такой страх. Ужас был тяжелым и горячим, он навалился на тебя сверху, сел на плечи и не давал шевелиться.

Сев на кровати, ты понял, что он звучит у тебя в голове, постепенно затухая, отражаясь эхом от тонких стенок черепа. Глаза заметались в поисках Билла, но наткнулись только на пустое холодное ложе рядом. Сердце учащенно забилось, не позволяя разуму утихомирить инстинкты и уничтожить гнетущий страх. Солнце только начало всходить, и его багровые лучи окрасили всю комнату в ярко красный, кровавый цвет. Ты вошел в ванную комнату и запер за собой дверь. Включил тёплую воду, наполняя ванну. Раздевшись до нижнего белья, уселся внутрь. Тебе было тяжело дышать, при каждом вздохе в груди что-то заунывно булькало. Ванна наполнилось до краёв. Ты сделал несколько судорожных глотков ржавой воды, прежде чем закрыть кран, опракидывая голову на плиточную стенку. Ты не понимал, зачем ты делаешь это. Просто так нужно. Сначала ты хотел взять кухонный нож, но потом решил, что это будет слишком. Поэтому взял свой, тот, который в прошлом году тебе подарил Билл. Маленький симпатичный ножичек с хорошо заточенным лезвием. Всё, хватит… Надо просто начать… А потом уже легко будет... Так говорят...Ты поднёс лезвие к сгибу левой руки, легонько надавил на тонкую кожу, сквозь которую просвечивались голубоватые вены. Потом резанул. Вена на долю секунды набухла, и из надреза тонкой струйкой побежала алая кровь. Это было даже не больно. Ты опустил руку в горячую воду. Тебе очень хотелось пить, и ты отпил немного воды из ванны, куда потихоньку утекала твоя жизнь. Странно пить воду, разбавленную своей же кровью. Тебя мутило, голова стала слишком тяжёлой, и её постоянно клонило вниз. Всё смешалось – лампочка на потолке, зеркало, синяя плитка на стенах, всё слилось в единую безобразную массу. Тебе захотелось вытащить руки из воды, захотелось посмотреть на них, но для этого пришлось податься вверх всем телом. Ты сполз на дно, жидкость приятно охладила усталое тело. Тебя как будто утягивает в какую-то чёрную дыру, перед глазами пляшут фиолетовые блики. Твое тело очень тяжёлое, ты не можешь даже чуть приподняться. Твои губы ссохлись, а язык прилип к нёбу. Твои глаза открыты, но ты ничего не видишь. Ты не чувствуешь стука  своего сердца. Оно уже почти не бьется.

Яркий свет. Щурясь от свечения, ты открываешь глаза. На минуту ты даже подумал, что умер и находишься где-то в раю. Белые стены, огромное окно, в которое заглядывает дерево. Ты весь в проводках. Больница. Запах плесени, сырости, лекарств и хлорки перемешивающийся с людскими – горем, отчаянием, страхом, мечтами, которые уже никогда не осуществятся. Должно быть так пахнет смерть. В детстве ты коллекционировал бабочек, видел, как трепыхается это красивое существо в предсмертной агонии: бесполезные взмахи крыльями, сначала сильные и судорожные, потом, через пару секунд - слабые, затухающие. Наверное ты был похож на них. Что то внутри тебя сломалось и безвозвратно потерялось где то в потайном уголке твоей души. Ты лежал на боку, стараясь не вдыхать запах размашистых бурых пятен, напитавших забинтованные руки. Голова болела, а сердце разрывалось. Ты смотрел на все с каким-то холодным спокойствием, будто тебя уже ничего не волновало в этом холодном мире. За окном серые тучи низко стелились над городом, плотной пеленой укутывая все небо. Большие лужи вздрагивали и недовольно морщились при каждой капле дождя. Струйки воды стекали с козырьков магазинов и множества ларьков, теснившихся по обеим сторонам улицы. Под стать были и мысли: мрачные, но не лишенные какой-то самоубийственной афористичности. Раньше ты  просто жил, решая задачи текущего дня и не заглядывал далеко в будущее. Раньше… До тех пор, пока в новом свете и представлении не появился Он – воплощение твоих самых потаенных мечт и желаний. Ты даже не заметил, как брат, воспринимаемый тобой уже совсем по другому проскользнул в твою жизнь. Оглянулся, а он уже стоит рядом, такой притягательный и неземной, зовущий в свою таинственную нереальность. Зачем ты только шагнул за ним следом? Наивный, глупый ребенок. Если бы кто-нибудь объяснил тебе тогда, чем закончится этот вояж в бездну. Грани… Грани… Грани… Грани… Ты следуешь по ним, оставаясь в реальности чуть с сумасшедшим, но самым чутким и понимающим другом. Чутким? Это просто ужас в твоих темнеющих глазах. Тонкая струна гитары никак не вяжется с образом этого сильного и уверенного в себе человека. Реального. Не такого, как ты. Не вытерпев ожидания, предчувствия его очередного всесокрушающего шага, ты ставишь ему подножку на своем гладком, но истрескавшемся пути. Он падает, разбивая в пыль твои темные стекла. Миг, и ты летишь вместе с ними в бездну, сохраняя нетронутой его жизнь и струну. Ты не скажешь напоследок, кто был орудием и причиной. Во всем виноват только ты сам. Мозг перестал работать, глаза наполнились слезами, а сердце стучало так, что казалось, сейчас разорвет грудную клетку. "Я хочу умереть" - Ты сказал это, глядя в стену, будто черпая из нее энергию и убеждаясь в истинности своих намерений.

Ты не можешь дышать. Этот воздух...сжатый, словно находишься в невидимом вакууме. Ты не можешь вдыхать его. Он не наполняет твои легкие. Ты не можешь, тебе сложно. Ты дышишь через силу, только потому, что клеткам твоего тела нужен кислород. Ты уже не ощущаешь чистоты в своих легких. Ты вдыхаешь грязь, ты втираешь в себя грязь. Тебе вообще сейчас ничего не интересно. Крайне нужно понять что-то, обрести смысл, потаенные тайны выведать, чтобы снова было ради чего жить. Нет, нет..ты в порядке. Тебе не так долго осталось мучиться. Быть может, ты умрешь через час, кто знает. Боже! А если ты будешь жить еще 50 лет? Рассудок потемнел. Ты видишь, как на твоих глазах умирают Боги. Ты практически не дышишь из-за него. Как только он исчез с твоего небосклона и скрылся в тумане однообразных лиц, ты не можешь дышать. Ушел он, ушла вся жизнь, ушла вера, все ушло. Но он даже это не забрал с собой. Тебе все пришлось выкинуть. И чувства, и сердце, все растоптать, похоронить, сжечь, прах рассеять над мусорным баком. Так он чтит твою преданность и любовь? Он сжег тебя, уничтожил. Тебе так больно, у тебя вся шея горит, как только ты вспоминаешь его поцелуи, а в промежности начинают копошиться сотни бабочек, населяющих твой живот. Ты почувствовал прикосновение. Его прикосновение. Ты зажмурился, ты не видел Билла, но очень ярко представил его замешательство и раскаяние, тебе виделось как он набирает в легкие воздух, чтобы что то сказать, а потом прижимает тебя к себе, шепча на ушко нежные слова. Вдруг ты почувствовал его руку у себя на плече и решился наконец-то поднять голову, чтобы в очередной раз взглянуть в его глаза. Он что то заговорил, а ты внимательно слушал, между тем смотря на его губы. У тебя закружилась голова, когда ты представил, как эти зубы будут терзать твою плоть, как эти губы будут целовать тебя, и сглотнул, пытаясь ответить, но во рту так пересохло, что у тебя остались силы только на кивок. -Я люблю тебя Из твоей головы вылетели все мысли, Билл был там, в твоих глазах, впитывал часть той боли, что ты испытывал. Не осознавая, что делает, он поцеловал тебя, затем еще, и еще, после был долгий страстный поцелуй. Ты прижал парня к себе, и чувствовал биение его сердца. Рука легла на ее щеку, затем спустилась на его плечо.-Ты никогда не сможешь полюбить меня... Не мучайся... Братишка...

-Забери меня отсюда... Выдохнул ты, разглядывая обшарпанные стены, потрескавшийся на полу кафель, паутину мелких трещинок, покрывающих потолок, некогда белый, а сейчас пепельного цвета. Мир на какое-то мгновение перевернулся внутри тебя самого. Для парня, смотрящего на большинство вещей сквозь розовые очки и способного найти даже в черном цвете белое пятнышко, это стало настоящим потрясением. Хотя такое качество и без этого, давно покинуло тебя. -Не уходи.. Тебе казалось, что твоя жизнь тает на твоих глазах, что ты уже умер и твоя душа летает сверху, под потолком и смотрит на эту драму, сама задыхаясь от слез. Но ты чувствовал его нежные руки у себя на плечах, чувствовал как брат гладит твои широкие плечи своими тонкими пальцами. Он наклонился к твоему лицу и ты так близко ощутил его, что по телу пробежал лёгкий приятный трепет. Вспомнив про мать, ты, стиснув зубы, крепко прижал к себе Билла, ставшего тебе за последнее время дороже всего на свете. Никогда ещё, за всю твою жизнь тебе не было так остро и пронзительно больно за себя, за Билла, за весь этот поганый равнодушный мир, который, не задумываясь втоптал в грязь одно из самых светлых и чистых человеческих чувств. Ты прекрасно понимал, что никогда и никому не сможешь рассказать о том, что сейчас так переполняло твою душу. Никогда и никому. Кроме Билла... Ты молча продолжал прижимать родное тело к себе. Твой взгляд остановился на оконном стекле. С неба не спеша, кружась и вальсируя, начали падать мягкие хлопья уже совсем не холодного снега, последнего снега в эту дождливую и слякотную зиму.

Идет дождь. Это плачут ангелы. Так говорила ваша мать. Ты не верил ей. В твоем правильном детстве никаких ангелов не было. Они появились позже. Вместе с постижением жизни, ошибками, которых уже не исправить, с болью, стеклянными осколками прорезающуюся по венам. Когда слезы чаще бывают в душе, чем на глазах. Вот тогда они и появляются. Ангелы, которые плачут. - Дождь- это круговорот воды в природе. Она нагревается на земле, испаряется, поднимается в виде пара вверх, в холодных слоях атмосферы охлаждается, конденсируется и выпадает обратно на землю в виде осадков. Просто и понятно. Даже ты, своими интересами слишком далекий от физики, понимал происходящий процесс. Самый понятный параграф в ненавистном учебнике физики.- А почему ангелы плачут? Им что, плохо, там наверху?- Нет, им там хорошо. Так хорошо, что они плачут о нас, живущих на земле, не способных видеть той красоты и доброты, что окружает их. Плачут о том, что нам трудно живется. Тебе жилось хорошо, и ты не совсем понимал, о чем говорила мама. Наивно-детско-праздничное восприятие мира не допускало никаких плачущих ангелов. У мамы были  теплые мягкие руки и больное сердце.- Ангелов не бывает. Это все предрассудки.- А чьи-же это слезы?- Это просто дождь.- Тогда почему он горько-соленый? Дождь не бывает соленым. Это слезы в детстве соленые . От разбитых коленок и обиды на родителей, не купивших велосипед. Горькими они станут позже. Уже от других обид, взрослых и совсем не интересных детям.- Если ангелы существуют, то почему же их никто не видел?- Почему же, видели. И ты увидишь. Когда придет твой черед.- Какой черед?- Уйти к ним.
Скандалы небыли для тебя чем-то необычным – мать с отцом часто ругались, но тогда ты услышал страшное слово "развод". Мать била посуду быстрее, чем обычно. Прямо из ее рук тарелки летели на пол и исчезали, превращаясь в брызги стекла и керамики. На долю секунды ее взгляд остановился на расписной фарфоровой вазе, но ее женщина пожалела. Отец ушел и хлопнул дверью так сильно, что полка, висевшая над ней, с грохотом упала, а круглые баночки с кремом для обуви покатились в разные стороны, как бы убегая от его звериной ярости. Но прежде чем уйти, мужчина кричал, что сыт такой жизнью по горло и почти в каждой фразе, брошенной матери в лицо, повторял слово развод, развод, развод. Она не оставалась в долгу - каждую колкость она парировала с лихвой, с каждым словом швыряя об пол очередную несчастную тарелку, а иногда две, нервно вопя - «сыновей ты больше не увидишь!» Вы всё это время сидели в небольшом проёме между креслом и стеной и, обняв друг друга, пытались сдерживать слезы, которые так и норовили крупными каплями выступить в уголках глаз.
Мать умирала тяжело и долго. В последний свой вечер она попросила у тебя прощения. Ты не понимал за что. Ты многого тогда не понимал. Потом... Все пришло потом. Мокрыми извилистыми дорожками по окну. Дорожками предательств, одиночества, перегоревших надежд и плевков в душу.  Каждая дорожка - отметина, рубец на сердце. Дождинки - слезинки, скользящие по запотевшему стеклу. За окном идет дождь. Это плачут ангелы. Ты вздохнул и взял сигарету из лежащей на тумбочки пачки. Одна за другой струйки дыма сплетались под потолком в дымное слоистое облако. -Тут нельзя курить Ты горько усмехнулся, разглядывая лицо брата. Он всегда был рассудительным, сказывалась его немецкая кровь и любовь к контролю и порядку. Едва касаясь, провел пальцами по его губам, очерчивая контуры -Билл...А ты помнишь...Нас маленьких.. Перед глазами сразу возникли счастливые картинки детства

Отредактировано Pride Samwell-smith (2010-03-29 16:22:14)

Ты посмотрел на Билла и так же, вымученно, выдавил из себя улыбку. Ты знал и чувствовал всю его биоритмику, как свою собственную и сейчас испытывал на себе его эмоциональный фон, как никогда. Ты смотришь на лицо брата и улыбаешься. Для тебя необходимость в нем становится всё острее с каждым днём, ты как будто ведешь судовой журнал, заполняя графу о количестве провизии. Билл ангел для тебя. Что-то небесное. Его любит всё, что составляет тебя. Ты любишь его руки, пальцы. Ты к ним привык. Любишь его карие глаза, они добрые, может, он даже сам не понимает, насколько он хороший. Он просто хочет казаться другим. Тебя окружает такой, другой, мир, в котором не притворяться невозможно. Больше всего на свете ты любишь его улыбку -Мы можем продать дом, уехать куда нибудь Денежных средств, что примыкали вам в наследство от матери вместе с родовым особняком на окраине Берлина могло хватить на что угодно. Ты присел на край кровати, полностью отвергая прописанный врачом постельный режим и считая, что твое состояние уже в норме аккуратно принялся отлеплять от себя разнообразные медицинские приспособления.

Брат наматывал на вилку макароны и упорно пытался засунуть их тебе в рот, что ты делать категорически отказывался. Никогда не проявлял сладострастия к макаронным изделиям, да еще и без соуса, с которым ты, обычно, с горем пополам мог съесть все. Зажмурившись, проглотил склизкие холодные спагетти, которые тотчас стали в горле комом -Меня сейчас вырвет Кажется, брата убедила эта фраза, ибо в детстве, вас двоих не мог заставить есть никто. Содержимое тарелки вскоре отправилось в урну, и в руках ты уже держал бокал с холодным апельсиновым соком, с закрытыми глазами наслаждаясь его свежестью. В маленькой палате было душно, некогда прозрачные стекла запотели от вашего дыхания. Вечером к тебе придет психолог Ты чуть было не поперхнулся, уставившись на брата вопросительным взглядом -Билл... Я адекватный человек... Не хочу, ты решил упрятать меня в психушку? Нервно толкнул языком сережку в губе, заранее зная, что брат не откажется от своей затеи и скорее всего, тебя поставят на учет к психологу или еще хуже, к психиатру. -И о чем же, интересно, я должен с ним говорить? О том, что люблю своего брата? За демонстрацию наших отношений нас обоих упекут за решетку

Ты прижал брата к себе крепко-крепко и в тоже время нежно, и пытался почувствовать тот дивный аромат духов, который исходил от него раньше. Но почувствовал лишь горький запах сигарет, алкоголя и одиночества. Ты слушал его дыхание, чувствовал удары его сердца, гладил по спине, и уговаривал богов дать ему хоть один шанс на то, чтобы сделать брата счастливым. Осторожно убрав его длинные, чёрные волосы на бок, ты покрывал шелковистую кожу его шеи страстными поцелуями. Билл вздрогнул, но вскоре успокоился, наоборот, вытягивая свою беззащитно белую шейку. -Я не хотел жить без тебя